Валерий Баринов : Я перестал считать роли после двухсотой
13 апреля 2018
Уже стало доброй традицией в Якутске в первую неделю после Пасхи устраивать фестиваль «Золотые купола», в рамках которого проходит кинофестиваль «Доброе кино».
И по той же традиции на каждый фестиваль организаторы приглашают большую звезду кино, театра или телевидения. Эти «Золотые купола» не стали исключением: своим визитом его украсили знаменитая актриса Ольга Кабо и актер театра и кино Валерий Баринов. В Якутске столичные гости провели встречу и устроили мастер-класс для студентов АГИКИ, представили новый фильм с участием Валерия Баринова, а вечером в среду собрали зрителей на спектакль «Ты не становишься воспоминаньем».
Это диалог о любви между мужчиной и женщиной, составленный из литературных произведений. За два часа со сцены зрители услышали художественное слово от Шекспира до Есенина, от Бунина до Паустовского. После финальной фразы зал несколько минут аплодировал стоя. После поклонов и благодарственных речей многие направились к сцене — взять автографы и сфотографироваться с любимыми артистами. Но вот Валерия Баринова на сцене уже не оказалось. — Он не очень хорошо себя чувствует, — сказали организаторы, — попросил время на небольшой отдых, но потом обязательно вый дет, раздаст автографы и сфотографируется.
Зрители остались ждать. В гримерке Валерий Александрович устало пере водил дух, трудно было поверить, что еще пять минут назад он эмоционально, с юношеским задором читал «Иду» Бунина, активно жестикулируя и даже пританцовывая. Сейчас же смотрел из-за толстых стекол очков усталым взглядом.
— Я очень устал, — говорит Валерий Александрович. — Уже две ночи не сплю: организм все никак не перестроится. У меня была очень сложная, напряженная неделя. Я мотался по Сибири, был в Барнауле, в Новосибирске, в Кемерово был почти прям перед пожаром. Потом в Москве играл спектакль и вот сюда приехал. Конечно, в моем возрасте (Валерию Баринову в январе исполнилось 72 года. — А. Х.) это не очень легко. Но вот сижу, значит, пока жив.
— Но ведь буквально вот-вот вы плясали на сцене. Откуда столько эмоций, столько энергии? И как вообще после столь эмоционального выступления можно что-то делать? Мне кажется, что после такого можно толь ко лечь и лежать пластом.
— Понимаете, наша профессия чем хороша? Ты устаешь, да, но ты получаешь такую грандиозную от дачу от зала. Это очень хорошо чувствуется, сцена — это особая площадка. На ней сосредоточены особая атмосфера и особая энергия, которая идет от зала, ты питаешься от нее. Наблюдаешь, как зрители слушают, как они смеются, как они плачут. Всегда это находит отклик в сердцах акте ра и дает энергию.
— Вы уже не первый десяток лет в искусстве...
— Да, в этом году пятьдесят лет как институт за кончил, а еще и до этого я работал в Орловском театре — был рабочим сцены и артистом вспомогательного состава. Так что да, на сцене я очень давно.
— Так вот я о чем: на верное, сейчас уже за пер вые секунды выхода на сцены можете «прощупать» зал. Войдет ваше выступление, не войдет...
— Зал, конечно, чувствуется на каком-то инфернальном, подкорковом уровне. Ты понимаешь, чувствуешь зал. Как я говорю: «Я зал узнаю по запаху». По чувственному запаху. В отличие от многих моих кол лег, очень люблю детские залы, подростковые. Они всегда шумят, угомонить их трудно, но, если пойма ешь, хоть на секунду заставишь их заглянуть на сцену и задуматься, они становятся, как глина: из них можно лепить, что хочешь. Можешь заставить их плакать, смеяться, что угодно можешь с ними делать. Я очень люблю такие залы. И они получают удовольствие от этого, и я тоже. Потому что театр — это особое искусство. Оно вечное по той простой причине, что происходит здесь и сейчас. Театр умирает сразу с последними аплодисментами и с опусканием занавеса. Все. Театр умер. И воз рождается со следующим спектаклем. Если даже на следующий день собрать ту же публику, тех же артистов, они будут играть тот же спектакль, то все равно этот он будет другой.
Двух одинаковых спектаклей не бывает. Потому что прошли сутки, что-то переменилось в жизни. Люди приходят в театр со свои ми мыслями, у них разные заботы и радости. И когда приходят в театр, они объединяются. И быть соединителем этих душ и сердец — это наше великое актерское счастье. Если получается.
— Это счастье, но и, на верное, очень большая ответственность быть властителем душ?
— Да. Но это не то чтобы властители душ. Я считаю зрителя своим партнером в театре. Особенно в театре. В кино это работает несколько иначе: там отсняли, по смотрели, и контакта практически нет. Хотя бывают очень хорошие фильмы, которые зрители смотрят по нескольку раз. Как однажды мне сказала замечательная актриса Женя Симонова, я играл с ее дочкой в фильме «Ничего личного». Она посмотрела картину пять раз. Однажды мы сидели в Доме кино в кафе, и Женя подошла ко мне и говорит: «Валера, сегодня ты играл лучше, чем вчера».
Но театр — это когда ты в каждый раз что-то новое открываешь. И в себе, и в зрителе. И, главное, зритель открывает для себя что-то новое.
— Я тоже, каждый раз пересматривая «День выборов», улыбаюсь после фразы: «Вот точно такой, только меньше и другой»...
— Да, хорошая была роль. Я же её и в спектакле играл. К сожалению, сейчас сняли спектакль «День выборов» с репертуара. Он шел 15 лет и всегда собирал полные залы, но в этом году ребята сказали: «Ну все, хватит, сколько можно уже». Спектакль шел три часа и, дол жен вам открыть тайну, был интереснее фильма: он был сжатый, наплавленный под действие. Там не было рассусоливания. Но при этом длился три часа. И каждый раз, когда на спектакль приходили мои знакомые, они мне потом звонили и говорили: «Слушай, у нас до сих пор скулы болят. Три часа ржачки, ну не возможно!». Я очень любил этот спектакль, хотя там у меня небольшая роль, но я очень люблю этих ребят — «Квартет И». Знаю их давно и в футбол с ними играл, в общем, всякое у нас бывало. Они меня звали в одну постановку, но я сейчас в своем театре выпускал спектакль с Комой Гинкасом, по-этому пришлось отказаться: просто не хватает времени.
— На досуге пытался посчитать ваши роли в кино и после 150-ти сбился...
— Я бросил считать после двухсотого. Как-то раз Сергей Никоненко говорит: «Я поехал сниматься в двести первом фильме». Отвечаю: «Ну хорошо». А он мне: «А давай больше не будем считать?». С тех пор больше не считаю и не знаю, сколь ко их там. 210? Или 215?
— Но ведь большинство из этих ролей — это уже взрослый, зрелый артист Валерий Баринов в солидном возрасте за 35 лет.
— Ну конечно. Считаю, что каждому актеру определено его время. Один становится известным и популярным до двадцати лет или сразу после двадцати, а другой набирает силу, вес — актерский вес. Очень многие актеры ста ли известными после сорока. Ваш покорный слуга стал таковым после 35 лет. Я всегда был приличным актером, меня знали, узнавали, но чаще всего узнавали по ролям: «А это же вы в этом фильме играли!». А вот уже после 35–40 стали узнавать: «Вы же Валерий Баринов». Тут очень важно терпение, и надо верить в себя. Верить и терпеть, и обязательно придет твой час. Фортуна предоставит шанс, и главное — быть к нему готовым.
— Опять же, изучая ваши роли, обнаружил, что вы играли невероятное количество военных, и чаще всего это высший офицерский состав и генералы. У вас в контракте прописано: «Роль не ниже полковника»?
— Нет, конечно. Играл и рядовых. Насчет кино не вспомню, а вот в театре были такие роли. Ну и понимаете, рядовой с внешностью семидесятилетнего... Возраст такой, когда предлагают играть маршалов да генералов. Кстати, являюсь членом клуба военачальников, а туда берут только маршалов, генерал-полковников и генералов армии, даже генерал-лейтенантов не берут. Там только один генерал-майор — уникальный человек Алексей Архипович Леонов. И нас с ним вместе принимали: он единственный генерал-майор, а я единственный гражданский в этом клубе. Но позвали меня в этот клуб за роль Георгия Жукова в сериале «Фурцева». И все военные очень хорошо приняли эту роль и за нее включили меня в члены клуба военачальников. Хотя я очень сильно переживал по поводу этой роли. Играть Жукова после гениального Михаила Ульянова кажется почти невозможным. Меня несколько раз приглашали сыграть Жукова, но я каждый раз отказывался, даже пробы отвергал. Но вот в «Фурцевой» согласился и получил от этой роли потрясающее удовольствие.
— Валерий Александрович, а кого сложнее играть — написанного персонажа, литературного, или роль исторической личности, существовавшей в реальности?
— Вы знаете, когда есть хороший материал литературный, всегда интересно играть. Даже если нет материала, но личность, которую ты играешь, интересна, начинаешь что-то читать о нём, узнавать подробности. Поэтому что сложнее играть? Не знаю. Хорошо играть сложно. Если хорошо играешь, то сложна любая роль.
Я играл много персонажей исторических: Жукова, Подвойского у Бондарчука в «Красных колоколах», Хрущева. Правда, этот фильм что-то никак не вый дет в прокат. Фильм об Эдуарде Стрельцове. Хотя мне кажется, что я совершенно не похож на Никиту Сергеевича, но у режиссера после проб сложилось совсем иное мнение. Играл Чернышевского. Много играл исторических ролей, персонажей, и это всегда любопытно.
— Ваш сын Егор — тоже актер. Помните тот момент, когда он пришел и говорит: «Папа, я иду в актеры!». Ваша реакция? Одобрение? Негодование? Удивление?
— Понимаешь, это было так органично. Он вырос за кулисами театра. Так получилось, что с шести лет он жил со мной, я его воспитывал, поэтому он очень много времени проводил за кулисами. И на сцену вышел в шестилетнем возрасте в серьезном профессиональном спектакле. То есть не на новогодней елке стихи читал, а участвовал в серьезной постановке. Поэтому то, что он пошел в артисты, было вполне органично, хотя он не очень этого хотел, и в юности я не помню, чтобы он выказывал желание поступать в театральный.
Когда был школьником, один режиссер пригласил его в студенческий спектакль, где он должен был сыграть мальчишку. Он сыграл, и этот спектакль увидел мой педагог Коршунов Виктор Иванович, царство ему небесное, и спрашивает: «А что у тебя Егор? Куда поступать собирается?». Я говорю: «Да он вроде с другом собирается на водителей-дальнобойщиков учиться». Виктор Иванович и говорит: «А я бы его взял к себе с удовольствием». У них при училище есть школа с театральным уклоном. Я Егору предложил, он согласился, и Коршунов сначала взял его в школу, а потом к себе на курс. По большому счету, он повторил мой путь в актеры. Я же ведь не мечтал об этом с детства, но судьба так сложилась. А сейчас он работает — активно, у него уже тоже ролей 150, наверное.
— В работах сына вы зритель, папа или критик?
— В работах сына я профессионал, смотрю, где точно, где не точно. Хотя бывают работы, где перестаю быть профессионалом. Если меня что-то сильно заденет и я заплачу или рассмеюсь, то тогда как зритель получаю удовольствие, а как отец испытываю чувство гордости.
— Вижу, что вы сильно устали. Последний вопрос: чего нам ждать в ближайшее время с участием Валерия Баринова на экранах?
— Ну, в первую очередь, конечно, для вас будет интересен фильм «Первые», где я играю роль Витуса Беринга. Фильм снят по пьесе вашего драматурга Владимира Федорова, и в прошлом году, летом, я приезжал в Якутск на съемки. Но, кстати сказать, это был не первый мой визит к вам. Году, кажется, в 76-м, что ли, мы приезжали сюда на гастроли. Давали спектакли в Якутске и еще где-то, не помню точных названий. А нет, одно вспомнил, в Оймяконе мы были. Но это так, к слову. Еще в этом году вы ходит картина «Мертвые ласточки», такой мистический триллер с Лешим и Кикиморой. Надеюсь, вый дет в прокат «В созвездии Стрельца», тот самый, где я играл Хрущева. Ну и театр, спектакли. Будете в Москве — заходите, посмотрите.
— И вы к нам еще при езжайте.
— Дай бог, буду жив-здоров, обязательно приеду.
Александр ХАВРЕНКО
«Якутск Вечерний», 13 апреля 2018
